Последняя песнь Акелы-2 (СИ) - Страница 69

К утру в руках защитников города осталось только здание ратуши. Старое, массивное, внушительное, как сама Британия, здание сквозь глазницы выбитых окон внимательно наблюдало за мельтешением врагов под своими стенами. Ночью она укрыла в себе всех, кто успел найти в ней прибежище, а теперь, ощетинившись штыками и ружейными стволами, терпеливо ожидала последнего штурма. Последнего как для своих защитников, так и для неё.

11 марта 1900 года. Позиция диверсионного артиллерийского расчета под Мафекингом.

- Всё, - обреченно выдохнул вернувшийся из разведки рядовой, устало плюхаясь прямо на землю. - Нет больше города...

- Ты забыл добавить "сэр"! - привычно буркнул, командир расчета, но никаких мер для наказания так и не предпринял. - Где ж всё-то? Вон, стоит наш Мафекинг!

- Мафекинг стоит, - согласился разведчик, жадно глотая воду из потертой фляги. - Только не наш он уже. Куда ни глянь, везде буры: и в окопах, и фортах. А в городе даже стрельба уже не слышна. Всё, командир, нам возвращаться больше некуда.

- Чё ж мы теперь делать-то будем, а? - чуть плаксиво спросил самый молодой из расчета боец и, спеша исправить оплошность, добавил. - Сэр! Господин сержант, сэр!

- Не знаю, - угрюмо бросил сержант и, не обращая внимания на озабоченный ропот рядовых, замолчал.

- А чего тут долго думать? - чуть презрительно хмыкнул капрал - давешний любитель "побахать". - Всего-то две возможности и осталось. Либо попытаться до своих дойти, либо сдаться. Так мы куда?

- Мне эта война уже во где сидит! - отбрасывая в сторону винтовку, чиркнул ладонью по горлу один из бойцов. - Сдаваться надо! - И как бы извиняясь за своё эмоциональное выступление, добавил уже чуть тише: - Один черт, до своих мы ни через саванну, ни через пустыню не дойдем, там все и сляжем...

- Кто еще так думает? - угрюмо буркнул сержант, обводя подчиненных тяжелым взглядом. - Да не бойтесь, ни наказывать, ни неволить никого не буду. Тут каждый сам решает. Кто за плен - бросай винтовку и отходи в сторону, кто за то, чтоб к своим пробираться, - вставай слева от меня.

На несколько минут, вселяя надежду в сердце старого служаки, в овраге воцарилась тишина. Он уже успел набрать в грудь воздуха для команды, когда на песок брякнулась первая винтовка, затем - вторая, третья, десятая.

Не дожидаясь, пока и капрал бросит оружие, сержант поднял с земли свою нехитрую амуницию и, не оглядываясь, зашагал вперед. Он успел пройти почти сотню ярдов, когда за спиной раздался шум шагов тяжелогруженого человека.

- Эй! Шепард! - хрипло окликнул его капрал. - Погоди, дальше вместе пойдем.

- Ты ж меня всегда ненавидел, а, Гибсон? - удивился сержант, глядя на приближающегося к нему сослуживца. - Чего ж тогда за мной следом поперся?

- А я и сейчас к тебе любви не питаю, - скривил губы капрал. - Вот только я, как и ты - присягу давал. Опять же - побахать люблю, а кто ж мне в плену бахнуть-то даст?

- Ну, пошли, коли так, - недовольно фыркнул сержант. - Только если ты как сейчас плестись будешь, я тебя ждать не буду. Брошу подыхать к чертям собачьим.

- Ха! Напугал! - презрительно сплюнул Гибсон, но шаг прибавил. - Ты за собою следи, а я уж как-нибудь и сам справлюсь...

Через полтора месяца разъезд колониальной полиции, объезжавший границу Наталя, наткнулся на странную парочку в рванье, отдаленно напоминающем британские мундиры. Особенно поражал незнакомец с нашивками капрала.

Грязный, оборванный, заросший бородой и, скорее всего, вшивый. Еле передвигая ноги, он упрямо тянул за собой самодельные волокуши, с которых до земли свешивался рукав с сержантским шевроном. Не замечая, застывших в трех футах всадников, он все шел и шептал:

- А чтоб сдохнуть, ты, Шепард, того даже думать не моги. Коль ты помрешь, кого ж я ненавидеть-то буду? Так что ты терпи, дружище, хоть из вредности, но терпи...

11 марта 1900 года. Мафекинг. Площадь перед ратушей. Полдень.

Де Ветт в очередной раз обвел внимательным взглядом готовые к финальному броску войска и перевел взгляд на городские часы ратуши - до срока истечения ультиматума оставалось меньше десяти минут. В том, что атака увенчается успехом и последний оплот британцев падет, он не усомнился ни на мгновенье. Вот только скольких еще жизней будет стоить та победа?..

Часы гулко пробили полдень и тяжеленные створки старинных дверей с жалобным, словно оплакивающим своих защитников скрипом, распахнулись. Вслед за этим из мрачной темноты свода, на залитую солнцем и кровью площадь вышел немолодой уже мужчина в кителе английского полковника. Некоторое время он молча стоял один, глядя в лазурное небо полными слез глазами. И лишь минутой позже, когда из ратуши, держа в руках свернутые знамена, вышли четверо солдат, полковник вынул из ножен саблю и, переломив её, бросил обломки под ноги. Проводив угрюмым взглядом, склоненные перед победителями флаги, офицер смахнул слезу и шагнул навстречу к Де Вету.

- Вы отважно сражались, господин полковник, - склонил голову в вежливом поклоне генерал. - И я рад, что вы приняли правильное решение и не допустили дальнейшего кровопролития.

- Если бы ратуша не была переполнена женщинами и детьми, чёрта с два бы я сдался, - скрипнул зубами Баден-Пауэл и, глядя прямо в глаза визави, повторил. - Чёрта с два.

Арсенин, наблюдавший за этой сценой, уважительно качнул головой и отошел в сторону, туда, где непривычно молча сидели Дато и Николай.

А тем временем из ратуши на площадь, шатаясь от усталости и ран, выходили поверженные враги. Кто-то бросал оружие на землю, кто-то аккуратно составлял ненужные уже винтовки в пирамиды. Кто-то плакал, кто-то улыбался, но и для тех и для других эта война уже закончилась.