Последняя песнь Акелы-2 (СИ) - Страница 28

- А чего это ты раскомандовался, Рой? - хмуро протянул Митчелл. - Тебя вроде как никто командиром не ставил?

- Тебе что-то не нравится, Майлз? - Паркер приподнялся с места и оперевшись руками на столешницу, вперил тяжелый взгляд в приятеля. - Или пока Фрэнк задом нары полирует ты, ненароком, решил корону примерить?

Митчелл пристально взглянул в глаза приятелю, и хотя его револьвер находился в кобуре на бедре, а оружейный пояс Паркера валялся на кровати, злость и решимость во взгляде техасца были так велики, что затевать ссору он не решился.

- Ладно, ладно, старина, не подымай бурю в стакане, - резко сдал назад Митчелл. - Пока Фрэнка нет, ты старший. Говори, что делать.

- Спасибо за разрешение, - фыркнул Паркер, но обострять отношения не стал. - Сварт! Ты берешь Майлза под ручку, и вы вдвоем идете к этому дровянику...

- Дом генерала каменный...

- Идёте к этому каменному дровянику, и во все зенки смотрите, где там часовые стоят, когда меняются и куда сподручней связку динамита прилепить...

- А чё это я с Майлзом под ручку ходить должен?! - возмущенно буркнул Сварт. - Тоже мне, нашел профурсетку...

- Если ты не хочешь брать Майлза за ручку, он возьмёт тебя за яйца! - рявкнул Паркер. - Мне по хрену, как вы будете там ходить и что делать, но чтоб к завтрему я об этой богадельне знал всё и даже больше!

- Сдаётся мне парни, чегой-то вы не совсем законное затеяли, - задумчиво проворчал старый сержант из взвода Дальмонта, поднимаясь с койки в углу блиндажа. - Са-а-авсем, как я погляжу, незаконное...

- Ты имеешь что-то против? - почти дружелюбно улыбнулся Митчелл, кладя руку на рукоять револьвера, в то время как Хост и Картрайт одновременно хрустнули пальцами, разминая кулаки.

- От чего ж против? - абсолютно спокойно пожал плечами сержант. - Если вы этому прохвосту Уайту за сэра Генри и дружка вашего собрались соли на хвост насыпать, то я в доле. Уж больно хороший парнишка, сэр Генри, настоящий джентльмен. Нонче таких совсем мало осталось.

22 февраля 1900 года. Окрестности лагеря Нортмублендских фузилеров.

Сознание возвращалось неохотно, рывками. Нестерпимо болела голова и каждый раз, когда болевой импульс, словно испуганный заяц, отталкиваясь от затылка, прыгал к широко распахнутым, но невидящим глазам, Арсенин вздрагивал и что-то беззвучно шептал. Решив сменить ограниченное пространство на оперативный простор, боль рванулась наружу. Будучи не в силах сопротивляться этому порыву, Всеслав содрогнулся всем телом и...обнаружил себя стоящим на четвереньках на какой-то поляне, исторгающим из себя остатки британского угощения. Откуда-то сбоку кто-то плеснул ему на лицо тонкой струйкой теплой воды. Ловя драгоценные капли, Арсенин откинулся на спину и, не сумев удержаться, рухнул на землю. Мир перед глазами представлял сплошное мельтешение разноцветных кругов, принимающих самые причудливые формы. Один из них вдруг сформировался в испуганное лицо Троцкого, другой - в виновато сморщенную физиономию Ван Бателаана. Не обращая внимания на занятные трансформации, капитан потянулся к воде и, застонав от бессилия, снова рухнул. А мгновением позже чьи-то руки, осторожно приподняв его голову, всунули горлышко фляжки ему в рот.

- Лежите, батоно капитан, - раздался над ухом хриплый голос Туташхиа. - Вам сейчас вредно шевелиться. Да и нет в том необходимости. До утра отлежитесь, а там, потихоньку, навстречу с Даниэлем пойдем.

- Где я? - прохрипел Арсенин. - Что со мной случилось?

- Барт с вами случился, - с заметным облегчением выдохнул Троцкий. - Он, значит, искал, кого бы из британцев отловить, для задушевного разговора...

- Душить, что ли, собирался?..

- А как же иначе? Душить тоже, - усмехнулся Лев. - Но потом, сначала поговорить. Вы, Всеслав Романович, меня не перебивайте, а то я до утра не закончу, а вам еще и поспать бы, не мешало...

Арсенин, признавая правоту Троцкого, кивнул головой и тут же пожалел об этом. Боль из затухающей, пульсирующей в затылке искры, превратилась в мощный вихрь и рванула, словно фугасная граната. На какое-то время Всеслава лишился возможности не только шевелиться, но и произносить что-либо внятное.

- Барт! Ты меня за англичанина принял? - спросил Арсенин, когда приступ более или менее удалось побороть.

Бур виновато потупился и, кивнув головой, что-то нечленораздельно буркнул.

- Слава Богу, что на месте не пришиб, - криво усмехнулся Всеслав, пытаясь осторожно подняться на ноги. - А то ж представь какая досада: британцы не повесили, зато свои чуть к праотцам отправили. Ты, Барт, в следующий раз не кулаком, а прикладом лупи. Приклад - он деревянный, ему не больно. А руку-то, зашиб поди?

Бур очередной раз удрученно вздохнул, и ничего не ответив, отошел от костра.

- Всё б вам, Всеслав Романович, шутки шутить, - укоризненно покачал головой Троцкий. - Удивляюсь я. Какая б беда не стряслась, серьезности она вам ни на полушку не прибавляет.

- А зачем? - улыбнулся Арсенин. - Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире, является роковой ошибкой.

- А как по-вашему, - нахмурился Троцкий, - жизнь - это серьёзно?

- О да! - расплылся в улыбке капитан. - Жизнь - это серьёзно! Но не очень... Лев! А вы знакомы с Чеширским Котом?

- Н-нет, - недоуменно промямлил юноша, озадаченно поглядывая на командира. - А это кто такой?

- Неважно, - отмахнулся Арсенин. - Потом объясню. Важно другое - что мы имеем на настоящий момент. Дато! Как прошел ваш поиск? Нашли Силверберга?

- Нашли, - недовольно буркнул абрек. - Всех нашли. Сначала следы, потом полковника. Еще три десятка улан из охраны нашли. Выкрасть его я бы смог. Уйти - нет. А приказа убить вы не давали, пришлось вернуться.